***
Вечер плавно перешёл в ночь, вино не заканчивалось, они выпили много, но голова оставалось ясной, а гитара была послушна. Наследник свернулся клубком в своём кресле, Альмейда что-то задумчиво бурчал себе под нос в своём.
– Ты что-то сказал, Рамон?
– Я говорю, всё-таки малыш удивительно похож на тебя, – повторил альмиранте. – Особенно на тебя в детстве. Я же помню. Даже хулиганит так же… Помнишь, как ты в пять лет попробовал касеру?
– Помню, – кивнул Рокэ. – Я даже помню двух обалдуев, которые мне её подсунули.
Альмиранте демонстративно тяжело вздохнул, так что по комнате прошёлся ветерок:
– Ах, эти невинные детские забавы... Заметь, малыш пошёл дальше тебя.
– И это правильно…
Алва слегка поморщился – Альмейда не был пьян, чтобы напоить эту громадину, надо было в два раза больше «Крови», но с чего он завёл этот разговор при мальчишке, да ещё так, словно его тут нет?
– Не заводись, – хмыкнул тихонько словно мысли его прочитавший Рамон. – Тёзка всё равно уже шестнадцатый сон видит.
…Мальчишка в самом деле спал, пристроив голову на локте и слегка приоткрыв губы. Лицо его во сне оставалось сосредоточенным, тонкие брови хмурились, словно Раймон обдумывал что-то важное. Большая кружка с молоком, которую ещё недавно принёс ему Луис, стояла недопитой на подлокотнике.
Рокэ отставил гитару, шагнул к мальчику. Альмейда еле слышно усмехнулся рядом:
– Умаялся, бедняга… Ты и твои менторы его совсем заездили. Позвонить?..
Вместо ответа Алва осторожно поднял сына на руки. Тот сонно бормотнул что-то и привалился головой к плечу маршала. Мягкие волосы защекотали нос, Рокэ прикусил губу и задержал на несколько секунд дыхание, чтобы не чихнуть.
читать дальшеЭто было очередной его прихотью – отнести спящего сына в спальню самому, вместо того чтобы вызвать звонком Хуана, Луиса или Хандро и велеть им уложить мальчишку как полагается. Это было прихотью и, пожалуй, глупостью, но отчего-то было удивительно хорошо идти вот так, держа на руках доверчиво уткнувшегося носом ему в грудь лёгонького наследника. Мальчишка так и не проснулся. Левая рука его свесилась и покачивалась в такт шагам герцога. Смотреть через него, куда идти, было не очень удобно, и Алва порадовался, что этими коридорами может ходить даже с завязанными глазами.
Шедший следом Альмейда обогнал их, распахнул нужную дверь. Рокэ, кивком поблагодарив, прошёл в комнату, опустил мальчишку на кровать, стащил с него штаны и чулки. Вспомнилось вдруг, как полгода назад вот так же отводил Раймона спать – ещё совсем незнакомого, насторожённого, вздрагивающего от недавних слёз… От чего он тогда расплакался, ты ведь так и не узнал… Твари закатные, неужели прошло всего полгода?
Мальчик снова что-то пробормотал и улыбнулся. Рокэ от неожиданности вздрогнул и прислушался. Показалось?..
– Рамэ, ты спишь?..
Тот не ответил, только повернулся на бок и завозился, пристраивая под подушкой ладони. Разумеется, показалось…
– Ну что? – подмигнул дожидавшийся его за дверями Альмейда. – Отцовские обязанности выполнены?
Рокэ хотел было отмолчаться, но не удержался и по-мальчишечьи показал язык:
– Завидуешь? Правильно, завидуй… Маурисио уже, наверное, так не поднимешь?
– Поднимешь его… – проворчал Рамон, пряча довольную улыбку. – Вымахал детинушка ростом с грот-мачту… и ума… что у той грот-мачты…
Рокэ засмеялся. Наследника Альмейды он знал мало, но вряд ли за последние несколько лет парень так уж резко поглупел, да и довольная физиономия альмиранте говорит совсем о другом.
– Чем же юноша заслужил от тебя такую характеристику?
Альмейда фыркнул, помотал головой, чудом не задев висящий на стене подсвечник.
– Захожу я к нему в комнату… А это сокровище мастерит что-то, да увлёкся так, даже не слышал, как я стучал. Язык набок высунул, лохмы с лица сдувает, любо-дорого посмотреть… Вот, думаю, сын мой старательный какой! Душа глядеть радуется. Поближе подошёл – а эта дубина змея воздушного клеит! Нет, ты подумай, шестнадцать лет парню, а он – змея! Из лоцманской карты побережья!
– Рамэ, ради всех кошек мира, а на что ещё эти карты годятся?
– Вот! – Альмейда остановился и упёрся указательным пальцем ему в грудь. – Вот и Мауро так сказал. Я думаю: вот паршивец, ну, подожди же! Сгрёб за шкирку, позвал Хосе с Эрнандо. Вышли в море, я его к рулю поставил, – ну, говорю, давай. Проведёшь нас сейчас, о камни не грохнешь, на мель не посадишь – поверю, что тебе карта здешняя не нужна…
– Ну и? – Рокэ вопросительно приподнял бровь, с точностью скопировав интонации самого альмиранте.
– Ну и… – Рамон слегка смущённо пожал широченными плечами. – Ещё две карты ему потом отдал. Как по ниточке прошёл, паршивец. И ветер нужный поймать умудрился.
– Герой, – Рокэ посторонился, пропуская адмирала обратно в распахнутую дверь библиотеки. – Весь в отца.
– Как и твой, – Рамон одним глотком осушил очередной бокал и взъерошил свою и без того живописную шевелюру. – Кстати, всё хотел тебя спросить… почему ты зовёшь его Раймоном?
– Вероятно, потому что это его имя? – Рокэ решительно отобрал у друга юности бутылку и занялся вином сам.
– Ну, ты же понял, что я имею в виду. И разговариваешь с ним на талиг…
– Мы оба так привыкли. К тому же я не хочу, чтобы он забыл свою прошлую жизнь и начал всё с чистого листа, как того требуют законы драм великого Дидериха. Теперь ты спросишь, почему он не зовёт меня папенькой?
– И ты опять скажешь про Дидериха… Хотя нет, малыш его ещё не читал. Но это легко, – Альмейда улыбнулся. – Ты просто не любишь это слово. У вас в семье всегда говорили просто «отец», если мне не изменяет память… Росио, извини. Я что-то чересчур разболтался. На чужой корабль со своим уставом… Больше не буду. Налей-ка лучше ещё….