___________________________________________________
читать дальшеЮжная весенняя ночь пахла морем, мокрой после дождя землёй и молодой зеленью. Где-то вдалеке протяжно закричала птица, словно в ответ ей коротко заржал и снова замолчал конь. На галерее было прохладно, но безветренно, и Альмейда ни капли не жалел о позабытом в комнатах камзоле.
Он бросил взгляд на Рокэ – тот сидел на перилах, привалившись плечом к колонне. Молча сидел, а вот адмиралу хотелось поговорить. Рамон встал рядом, опершись о балюстраду. Собственные ладони темнели на мраморе и казались чем-то посторонним. Альмейда усмехнулся и негромко сказал:
– В такие вечера порой думаю – к кошкам бы этот Хексберг. Уйти в отставку, вернуться на Марикьяру… или хоть сюда перебраться. Найдётся же нам тут местечко, чтобы дом выстроить, а, соберано?.. Не в самом Алвасете, к кошкам эти города, а рядом. Чтобы окна на море, сад перед домом, в саду гранаты, оливы, магнолии… В паре хорн – виноградники… К морю спустился – а там в бухточке шхуна маленькая, чтобы впятером-вшестером управиться можно было… Красота, скажи?
Рокэ слушал, чуть склонив голову набок, слушал очень внимательно, только по губам соберано скользила чуть заметная насмешливая улыбка. Ну и пусть его. Рамон продолжил, заложив руки за голову и мечтательно зажмурившись:
– Встал утром, позавтракал с женой, как человек, потом отправился владения свои объезжать… Или в море выйти можно, если ветер хороший. Вечером гости приедут, ужин, карты… в саду погулять, а потом…
– Сдохнуть. Со скуки, – любезно подсказал Алва.
Вот и делись с этим… соберано самым сокровенным. Альмейда открыл глаза и тяжело повернулся, вперив в родственничка грозный взгляд. Алва и бровью не повёл. Ещё бы, молний из адмиральских очей он сроду не боялся. Нет, ну что за скотина – такой момент испортил!
– Прости, – Рокэ усмехнулся, – я просто представил тебя любовно выращивающим… астры.
– Обойдусь, – буркнул Рамон. – Оставлю их твоему Валмону…
– Ты хочешь в отставку, – не столько спросил, сколько констатировал Рокэ, безошибочно выуживая из его дурашливых мечтаний то настоящее, ради чего затевался разговор. – Сейчас?
– Не хочу, – Альмейда недовольно нахмурился. – Я пока ещё знаю, что нужно моим людям и моим кораблям. Но будет лучше сменить адмирала, пока всё спокойно.
Алва прищурился:
– Ты опасаешься чего-то конкретного? Думаешь, Фельсенбург поведёт своих на Хексберг?
– Не думаю, – хмыкнул Рамон. – Он однажды уже ходил, ему не понравилось. Но Дриксен – это не только адмирал цур зее Фельсенбург, а я не верю в гусиную дружбу.
– Хорошо, – кивнул Рокэ. – Кто из твоих людей сейчас лучший? Берто?
– Может и Берто…
– Значит, либо не он, либо ты сомневаешься между двумя претендентами на твою перевязь. Думаю, мы вернёмся к этому разговору, но не раньше осени, – соберано небрежным движением головы откинул назад волосы и вдруг, почти не повышая голоса, ровно приказал: – Слезайте, юноша. Немедленно!
Рамон обалдело вытаращился на кузена, не понимая, к кому тот обращается, но в следующий момент прямо перед его лицом возникла нога. Тонкая, украшенная несколькими царапинами, одна из которых уходила за край подвёрнутой у колена штанины. Нога спускалась, судя по всему, с крыши галереи. Она слегка покачивалась, пальцы шевелились, словно пытаясь нащупать в воздухе опору. Спустя пару секунд к одной ноге присоединилась и вторая. Адмирал непроизвольно качнулся вперёд – подхватить, удержать, уж очень беспомощно выглядели эти болтающиеся в воздухе ноги, да и высота была приличная, – но они словно почувствовали его движение, протестующе дрыгнулись, что-то мелькнуло, и в следующий момент на пол галереи приземлился маленький тёзка. Тут же вскочил, развернулся к отцу и замер – пятки врозь, руки по швам, голова слегка опущена. Благовоспитанный мальчик, слегка провинившийся и прекрасно это осознающий.
– Какая прелесть, – протянул Рокэ, оглядев отпрыска от кончиков босых пальцев до виноватой макушки. – Скажите, молодой человек, вам не объясняли, что подслушивать нехорошо?
– Я не подслушивал! – тёзка вскинул голову, в тёмных глазах уже знакомо плеснулась обида. – Я просто лез… то есть шёл… мимо.
– Вот как? И куда, позвольте узнать, вы лезли, то есть шли?
– Ну… – малыш ощутимо замялся. – Я тут… мне надо было… недалеко… и ненадолго…
– Допустим. Но я, помнится, велел тебе сидеть в своей комнате.
– Не велели, – тихо, но упрямо возразил мальчик.
– Ты уверен? – скептически приподнял бровь Рокэ.
– Да, – мальчишка по-птичьи переступил босыми ногами и снова встал ровно. – Вы прогнали меня с ужина. То есть с обеда. А про потом вы ничего не говорили. Соберано, ну пожалуйста, можно, я пойду?
Альмейда отступил на шаг к перилам, наслаждаясь разыгрывающейся перед ним сценой. Вмешиваться адмирал не спешил – не был уверен, к кому из участников надо приходить на помощь.
– Куда? – соберано недоумённо нахмурился. Кажется, такого нахальства он не ожидал. – Тебе давно положено быть в постели.
– А я и был положен… то есть лежал, – в голосе юного рэя Алвасете проскользнула едва заметная лукавинка. – Но мне было очень надо… – Рамон-младший снова вскинул на отца глаза, разлетелись и опали тёмные пряди. – Соберано, пожалуйста! Я через час вернусь, обещаю! Даже раньше!
Мальчишка сунул левую руку за ворот рубашки, ухватил что-то, болтавшееся там на шнурке, стиснул в кулаке. Замер, неотрывно глядя в глаза отцу. Он вообще видел только Рокэ и обращался исключительно к нему, казалось, не замечая стоявшего рядом дядюшку и не надеясь на его заступничество. Альмейда тоже невольно покосился на Рокэ. Сейчас сощурится, скривит лицо в язвительной усмешке и выдаст очередную отповедь, после которой у парнишки надолго отпадёт всякое желание обращаться к папеньке с просьбами…
– Мне очень нужно, – шёпотом повторил тёзка. Шевельнул губами, словно неслышно выговорил ещё что-то.
Рокэ на миг поджал губы, потом коротко наклонил голову:
– Ладно, юноша, если вам так неймётся, идите. У вас час и не минутой больше.
Мальчишка просиял и одним прыжком оказался у балюстрады.
– Куда?! – рявкнул, не выдержав, адмирал. – По лестнице!..
– Так быстрее! – бросил через плечо Рамон-младший и бесстрашно сиганул с перил на растущее рядом дерево.
***
Шорох веток и негромкий шлепок босых пяток о камень спустя минуту ознаменовали, что спуск благополучно завершён. Белым пятном мелькнула в темноте рубашка Раймона, вновь раздался шелест и треск, следом – уханье совы. Ночной птице откуда-то издалека ответила ещё одна, и всё смолкло.
– Пират, – в голосе Альмейды слышалось явное удовольствие. – Абордажник… Весь в тебя.
Рокэ в ответ только усмехнулся.
– Нет, в самом деле… Вылитый ты.
– Не я, – Рокэ с досадой покосился на друга. Что он заладил, неужели не видит? – Карлос… Манера сидеть, жесты, взгляд… Он даже волосы поправляет так же. Ты ведь должен помнить!
– Помню, – согласился альмиранте. – Похож, да… Но я ведь не об этом.
– Ну знаешь, мне в его возрасте и в голову не пришло бы сбежать ночью из комнаты, попасться на глазу отцу и попросить разрешения продолжить свои похождения, – хмыкнул Алва.
– Да, соберано Алваро такого не понял бы, – подмигнул Альмейда. – Но, выходит, малыш тебя боится меньше, чем вы с Карлито – отца.
– Меньше? – Рокэ едва не расхохотался. Это Раймон-то, вздрагивающий, когда к нему обращаешься, замирающий напряжённо от прикосновений, старательно прячущий глаза? Да мальчишка старается лишний раз рта не раскрывать в его присутствии!
Он осёкся в последний момент, вдруг поняв, что всё это… совсем не про того Раймона, которого успел узнать альмиранте. Сын изменился за зиму, а больше всего, кажется, за последнюю неделю. Пожалуй, если что и осталось, так это привычка помолчать несколько секунд перед тем, как сказать или ответить что-то, словно выбирая слова. Изменился ли? Или просто привык и снова стал тем Раймоном, которого он встретил в конце весны в Тронко?
Альмейда смотрел выжидательно, и Рокэ небрежно махнул рукой:
– Он осмелел при тебе. Ты же добрый дядюшка Рамон, это я – Монсеньор и соберано.
– Ты – его отец… он сам это сегодня сказал, если ты не заметил. На его месте я бы, кстати, промолчал, потому что ведёшь ты себя как… полный соберано.
– Чудовищно, – Рокэ усмехнулся. – Рамон, поправь меня, если я ошибаюсь, но, помнится, три дня назад ты советовал мне выпороть мальчишку, а теперь уговариваешь быть с ним поласковее?
– Упаси меня Леворукий, – проникновенно сообщил Альмейда, – советовать тебе что-то. Ты же всё равно поступишь наоборот!.. Но он тебя защищал. Это-то ты заметил?
– Да, в самом деле. Это, несомненно, трогает, вот только необходимости не было.
– Думаешь, если она будет, малыш поведёт себя иначе?
– Я об этом не задумывался, знаешь ли, – Рокэ улыбнулся как можно безмятежнее и снова пристроился на широких перилах.
– Ты… – Рамон шумно вздохнул и от души стукнул ладонью по колонне. – Ты всё-таки… Ты спать идёшь? Поздно уже.
– Пожалуй, поступлю наоборот. Надо же поддерживать свою репутацию. Спокойной ночи, Рамон.
***
Альмейда убрался к себе, проворчав нечто среднее между «спокойной ночи» и «раздери тебя кошки» и довольно чувствительно хлопнув его по плечу. Рокэ, не торопясь, прошёлся по галерее, машинально глянул на небо. Раймона не было около получаса, ещё столько же оставалось до его возвращения – если, конечно, наследничек не опоздает, как обещал. Любопытно, куда их с приятелями всё-таки понесло среди ночи? В том, что мальчишка отправился на поиски приключений не один, Алва не сомневался – слишком уж непохоже получалось у кого-то из раймоновых друзей ухать по-совиному. Хуан как-то писал, что мальчишка боится темноты, оно и видно… Хотя сейчас рядом с ним такие же шалопаи, да и чего бояться дома? Дома… Это для тебя тут дом, а его дом остался где-то за сотни хорн. То, что мальчишка молчит, не значит, что он позабыл, напротив. Готовый болтать охотно и весело на любые темы и со слугами, и с воспитателем, он неумело, но упрямо меняет тему всякий раз, как речь заходит о прежнем доме и матери. «Дядюшка Клаус» в последнее время тоже превратился в «генерала Коннера», и это тоже странно. Каррьяра!..
Как понять, что у мальчишки в голове? О чём он думает, когда смотрит исподлобья, покусывая нижнюю губу – украдкой смотрит, думая, что отец не замечает? На что он обижается, чему радуется? Он смел, упрям, честен. Не срывает своих провинностей, умеет за себя постоять. Любит лошадей и собак, старые сказки и свежее молоко. Не любит фехтование, потому что получается у него неважно. И что с того? Всё это заметит любой, кто понаблюдает за ним хотя бы неделю – или прочтёт письма Хуана, которые тот исправно слал своему соберано всю осень и ползимы!
…Дальнейшие размышления герцога прервал раздавшийся внизу треск. Можно было подумать, что через кусты ломится медведь или, по крайней мере, заблудившаяся коза. Впрочем, донёсшееся следом сдержанное шипение и произносимые сквозь зубы ругательства подсказывали, что коза была всё-таки горным козлёнком.
Такой мелочью, как лестница, Раймон не озаботился и на обратном пути. Быстро взобрался по разлапистому стволу наверх, посидел несколько секунд в развилке, примериваясь, затем, по-обезьяньи перебирая руками, подобрался по длинной ветке ближе, раскачался и приземлился на пол по эту сторону балюстрады. Деловито отряхнул ладони и направился было прочь, но вдруг остановился, не то услышав, не то почувствовав чьё-то присутствие. Медленно обернулся.
– Ой, это вы... а где дядя Рамон?
– В следующий раз воспользуйся верёвкой, – вместо ответа посоветовал Рокэ.
Заморгал. Удивлённо поползли вверх и снова сошлись у переносицы брови.
– А?
– Чтобы было удобнее сигать с крыши на дерево, привяжи верёвку, – разъяснил соберано. – Один конец – к ветке покрепче, другой – вокруг пояса, путеводным узлом, это ты, надеюсь, умеешь. Так надёжнее, если, конечно, ты не намерен свернуть себе шею прекрасным весенним вечером.
Мальчишка отчего-то не возмутился, только шмыгнул носом и затоптался на месте. Рокэ подождал немного, понял, что ответа не услышит и вздохнул:
– Идите с миром, молодой человек. Хватить полуночничать.
– Ага… – Раймон сделал несколько шагов к дверям и снова обернулся. Спросил нерешительно: – Соберано, а вы... почему не спите? Что ли… меня ждали, да?
Алва неопределённо шевельнул плечом. Дразнить сына молчанием он не собирался, просто, пожалуй, и в самом деле не знал, зачем остался. Не то задумался, не то и правда хотел убедиться, что Раймон благополучно и вовремя вернётся из своего путешествия…
– Я не опоздал, – мальчик, разумеется, истолковал его молчание по-своему.
– Нет, – согласился Рокэ. – Ты вернулся даже раньше, чем обещал. Успел управиться со своим тайным делом?
Зачем он это спросил? Обещал же не приставать к мальчишке больше необходимого.
– Успел, – кивнул Раймон и вдруг виновато улыбнулся: – Оно не такое уж тайное… Только нельзя было говорить заранее, иначе ничего бы не вышло. А сейчас я могу рассказать, если надо… Если вы хотите, – поправился он.
Рокэ следовало сообщить, что он хочет выпить вина и заняться наконец своими делами, но он почему-то просто кивнул. Рамон подошёл ближе, прислонился спиной к перилам. Заговорил – сперва скованно, глядя в пол, потом всё увереннее:
– Есть такая легенда… или примета, что ли… В общем, говорят, что если найти колодец… Старый, чтобы воду из него не брали уже… Прийти к нему ночью, когда месяц растёт, загадать желание и посмотреть. Туда, внутрь. Вниз то есть. Если увидишь, как звёзды отражаются, значит, сбудется, что загадал. Говорят, даже если дождь идёт или тучи, всё равно звёзды можно увидеть… И наоборот – будь хоть какая ночь ясная, если загадал не то или сделал что не так, ни одной не появится. Только их найти сложно, колодцы такие. А здесь есть, в саду. Не там, где клумбы всякие и фонтаны, а подальше, в стороне… Вы, может, знаете?
– Знаю, представь себе, – Рокэ даже рассмеялся негромко. Ещё бы он не знал про этот колодец! Но подумать только, старый обычай до сих пор помнят... Хотя что ему, пережившему уже не один Круг, какие-то жалкие сорок лет.
Раймон смотрел снизу вверх – удивлённо, почти обиженно. Рокэ махнул рукой:
– Не обращай внимания. Ну и как, увидел звёзды?
– Да! – мальчик спиной вперёд скакнул на перила, обнял себя за колено, пристроил на него подбородок. Поболтал свободной ногой и снова заговорил, негромко и доверчиво: – Так странно… я заглянул, а вода качается, как будто от ветра или камень бросил кто-то. Я смотрел-смотрел, ждал… А потом она успокоилась, и там звёзды… только не такие, как на самом деле. Я точно знаю, их на небе не было. Как вы думаете, соберано, может такое быть?
Налетевший с моря ветер обнял за плечи холодной рукой, словно в ответ на это несильно и тупо заныло запястье. Всего на долю секунды – или лишь показалось?..
Мальчишка зябко вздрогнул и пододвинулся ближе. Тоже почувствовал что-то или просто продрог в лёгкой рубашке? Рокэ вдруг отчаянно захотелось обнять сына за плечи, притянуть к себе. Хотя накинуть на него камзол или куртку было бы полезнее, но ни того, ни другого у соберано при себе не было. Вот и нечего зря сентиментальничать.
– Может, раз ты это видел.
– Амадо и Пабло мне не поверили, – Раймон как-то по-взрослому усмехнулся. – Особенно Пабло. Хотя я бы, наверное, тоже не поверил, если бы сам не видел. Я им пытался объяснить… То есть у меня так придумалось. Колодец же очень старый. Он там стоял и запоминал всё, что видел, что в нём отражалось. А теперь показывает... Только путает, что сейчас есть, а что когда-то было.
Алва едва не спросил, не показал ли колодец Раймону мокрого перепуганного карапуза в новеньком костюмчике.
– Только это не по правде, конечно. А что по правде – я не знаю, – со вздохом закончил сын.
– У тебя ещё будут возможности это узнать, – Рокэ, наконец, не удержался – провёл ладонью по макушке мальчишки, растрепал ему волосы. – А пока просто запомни… И иди уже спать, наконец.
– Ага, – Раймон легко соскочил на пол. – Спокойной ночи… соберано.
Мальчишка убежал, даже не поклонившись – наверное, всё-таки здорово озяб. А Рокэ запоздало подумал, что не напомнил ему хотя бы сполоснуть ноги, прежде чем бухнуться на чистые простыни.