Ещё кусочек "Новогоднего Хексберга В Хексберг Рамону нравилось. Нет, конечно, тут было холодно, и дул с моря ледяной пронизывающий ветер, и вылезать из-под перины по утрам неизменно было зябко, и на праздники вряд ли следовало ждать, что на улицы выплеснется пёстрая танцующая толпа… Зато в Хексберг на Зимний излом почти в каждом доме ставили настоящую живую ёлку, пахнущую лесом и смолой, и украшали её всякими штуками – вырезанными из блестящей бумаги снежинками, хрустальными безделушками, деревянными зверятами и человечками, жемчужными бусами… В Хексберг было море – северное и суровое, совсем не такое, как в Алвасете, только билось о здешние скалы оно так же, как дома. И корабли. Подпирающие мечтами небо громадины-линеалы, юркие корветы и быстрые фрегаты, и это не говоря уже о мелких корабликах, которых тут было не меньше, чем в алвасетском порту, могли бы примирить Рамона почти с чем угодно. На борту «Франциска», куда его привёл сам альмиранте, мальчик слегка оробел и никуда особо не совался, зато вальдесову «Астэру» облазил от трюма до клотика. Здорово было бы выйти на такой красавице в море, Рамон даже пробовал осторожненько расспросить господ адмиралов, когда они собираются в очередной рейд, но те дружно заверили его, что в ближайшее время намерены оставаться на берегу.
– Альмиранте, на вашем месте я бы усилил охрану «Франциска» и назначил дополнительных вахтенных, – посоветовал вдруг Хулио Салина, сощурившись и насмешливо поглядывая на двоюродного племянника. – Памятуя о некоторых событиях…
– «Франциск» великоват, – невозмутимо ответствовал Альмейда, прихлёбывая из огромной синей кружки пахнущее гвоздикой горячее вино. – А за «Марикьярой» следи сам. И за своим оруженосцем заодно… памятуя о некоторых событиях.
Оруженосец Салины, курчавый и смуглый Маурисио, возмущённо фыркнул, всем своим видом давая понять, что он не дурак связываться с каким-то малявкой. Если ему надо будет угнать «Марикьяру», он найдёт, с кем это сделать и без Рамона. Ха, это мы ещё посмотрим!
Рамон независимо поинтересовался у соберано, можно ли ему пойти погулять. Маурисио за спиной отчётливо хмыкнул. Видимо, слишком отчётливо, потому что дядюшка Хулио вновь сощурился и повернулся к оруженосцу:
– Корнет Альмейда, вы сопровождаете нашего гостя и отвечаете за его безопасность… и хорошее настроение.
Конец фразы Рамон слышал уже на лестнице. Теперь нужно было успеть выскочить из дома прежде, чем навязанная ему нянька успеет вдоволь повозмущаться и отправится следом. Вряд ли это займёт много времени, Маурисио привык к флотской дисциплине… Самому Рамону возмущаться тоже было бесполезно. Скажешь, что не нужно тебе никакое сопровождение – получишь от соберано свиту в двадцать человек, которые будут неделю ходить за тобой хвостом и вытирать тебе нос. Знаем мы эти папочкины методы, проходили.
Улица шла под уклон, и бежать по ней было одно удовольствие. Куда он направляется, мальчик ещё не решил – может, в порт, а может, в гости к Лине, если та, конечно, опять не занята каким-нибудь неимоверно важным делом вроде чистки столового серебра или приготовления пирожков. Хотя пирожки, пожалуй, самое меньшее из всех возможных зол. Рамон облизнулся на ходу, вспомнив здоровенный и мягкий как подушка рыбный пирог, которым их угощала госпожа Юлиана. Пироги вообще можно было бы назвать лучшим, что было в баронессе Вейзель, если бы не Лина.
…После прибытия баронессы и её старшей дочери с семьёй герцог Алва с сыном перебрался к двоюродному брату, и если говорить начистоту, Рамон был этому рад. Госпожа Юлиана, высокая, полная и энергичная, сразу принялась всюду наводить порядок, не умолкая ни на минуту. Она отчитывала племянника за безалаберность, давала распоряжения слугам, рассказывала дочери, как соскучилась без неё за эти месяцы, расспрашивала, вспоминала, снова рассказывала и снова командовала. Это у неё получалось отлично, Рамон даже подумал, что госпоже Юлиане вполне можно было бы дать небольшую роту. Или даже полк – наверняка она бы и с ним управилась. Распоряжаться герцогом Алва женщина благоразумно не пыталась, но мальчику казалось, что ей это даётся с некоторым трудом.
Сам Рамон предпочитал лишний раз не попадаться матери Лины на глаза – пусть воспитывает младшую дочь и внуков. Хотя эти, небось, сами кого хочешь воспитают…
О том, что сестра Лины замужем за маршалом Приддом, с которым Рамон познакомился осенью в Олларии, мальчик не догадывался, пока не увидел в гостиной знакомую фигуру. Вот уж и правда, в Талиге все со всеми в родстве! Познакомиться с их отпрысками он толком не успел, запомнил только, что они оба младше него – одному девять, другому и вовсе лет пять или шесть – и похожие друг на друга и на своего отца. Если характерами спрутята тоже удались в герцога… Хотя кто их знает. Да и по маршалу в жизни не скажешь, что он такой лихой, как все рассказывают. Высокий, прямой, будто палку проглотил, смотрит так, что ни за что не догадаешься, о чём он думает и как относится к происходящему. И как они только дружат с капитаном королевской охраны…
Рамон остановился, раздумывая, куда податься дальше, и огляделся по сторонам. Переулок Ленивого Китёнка, в который он свернул, своё название вполне оправдывал, будучи широким и сонным. Прохожих – почти никого, только двое мелких мальчишек играют в сотне бье от него, как раз там, где на дороге раскатана длинная, как язык, ледяная полоска. Младший ковыряется на разъезжающихся ногах с самого краешку, а тот, что побольше, разбегается и катится, сколько получится. Ловко так катится, красиво, благо, дорожка длинная и заканчивается только там, где Ленивый Китёнок вливается в широкую и вечно запруженную повозками и экипажами Корабельную. Если мальчишка на полном ходу вылетит туда…
Додумывал Рамон уже на бегу. Перехватить олуха он не успевал, оставалось одно – выскочить следом на лёд, догнать и, спихнув с дорожки, вместе с ним рухнуть на брусчатку. Хрясь! Ай-й…
Когда погасли вылетевшие из глаз искры, Рамон сначала сел, а потом кое-как поднялся на ноги и, ухватив спасённого за капюшон лилового плащика, рывком вздёрнул его на ноги, борясь с желанием треснуть как следует по шее. Смотри-ка, старший спрутёнок! Лёгок на помине, квальдэто цэра!
Тот, похоже, нимало не опечаленный происшедшим, весело помотал головой:
– Вот это мы упали!
«Мы упали», скажите пожалуйста!
Мальчишка между тем аккуратно высвободился из пальцев Рамона и деловито сообщил:
– Тебе надо было подождать, пока я проеду, и уж потом самому бежать.
– И чего бы я дождался? – ехидно поинтересовался опешивший от такого нахальства Рамон. – Пока тебя переехал бы какой-нибудь экипаж вон там? – и он самым неприличным образом ткнул пальцем в сторону близкой улицы.
– Не переехал бы, – юный граф Васспард нахмурился и куснул губу. – Я бы успел затормозить… Так ты что, нарочно?
– Нет, – со всей язвительностью, на которую был способен, ответил Рамон. – Разумеется, нет. Просто я хожу по улицам с закрытыми глазами и вечно сбиваю с ног каких-нибудь бедных прохожих.
Мальчишка шмыгнул носом. Видимо, это означало раскаяние. Кошки, как же его зовут? Длинное какое-то имя, в два раза больше самого спрутика…
– Благодарю, – обладатель длинного имени выпрямился и коротко, но изящно, будто на светском приёме, поклонился. – Ты прав, покалечиться сейчас было бы удивительно несвоевременно.
После этого мальчик, похоже, счёл этикетную часть выполненной и снова улыбнулся:
– А я тебя знаю! Ты Алва, да? Папочка говорит, что надо обращаться «маркиз Алвасете», а Лина сказала, что тебя можно звать просто Рамон.
– В некотором роде, – хмыкнул Рамон, внезапно развеселившись. – Маркиз Алвасете к вашим услугам, сударь…
– Юстиниан, – радостно сообщил тот, по-прежнему улыбаясь от уха до уха. – Граф Васспард, к твоим… то есть к вашим. А это, – он указал на топтавшегося рядом большеглазого и удивительно молчаливого малыша, – Курт… мой младший брат.
– Я догадался, – кивнул Рамон. – Нас же знакомили два дня назад. Когда вы только приехали, помнишь?
– Ага, – Юстиниан смешно сморщил нос. – Но я подумал: вдруг ты позабыл.
Их, пожалуй, забудешь… Особенно теперь. Два дня назад Рамон на новых знакомых и впрямь особого внимания не обратил, только отметил мысленно, что это и есть те самые племянники Лины, из-за которых она задала прошлой зимой трёпку толстому Хуберту. Интересно, что они вообще делают на улице одни, без гувернёров, воспитателей и даже без грозной тётушки, способной расквасить нос любому их обидчику?
– А мы сбежали, – словно в ответ на его мысли доверительным полушёпотом сообщил ему Курт. – Чтобы бабушка нас не заставила учить скучные стихи.
– Да ну, не слушай его! – Юстиниан махнул рукой. – Мама нас сама отпустила!
– Врёшь, наверное? – прищурился Рамон. Не то чтобы он совсем не верил, просто захотелось поддразнить спрутёнка.
Тот совершенно по-королевски повёл плечом, задрал подбородок:
– Я никогда не вру. Но если ты не веришь, можешь спросить у Лины. Вон она идёт.
Лина и в самом деле шла, почти бежала вниз по переулку – развевались полы тёплого плаща с меховой опушкой, прыгали в такт шагам косы. Подошла, кивнула Рамону:
– Здравствуй. Тебя искал корнет Альмейда. – Отряхнула остатки снега с плаща Юстиниана, поправила капюшон и шарф на Курте. - А вас обоих - бабушка... Да не вздыхайте вы! Ваша мама сказала ей, что сама вас отпустила. Можете гулять дальше, только постарайтесь нигде не свернуть шеи. Это было бы...
– ...Удивительно несвоевременно! - со смехом закончил за неё Рамон.