***
Дом Раймону, пожалуй, нравился. Хотя мальчик до сих пор не представлял, сколько должно пройти времени, прежде чем он побывает, наконец, во всех его комнатах и запомнит все способы попасть с этажа на этаж, из галереи на галерею и из замка во двор.
Рэй Суавес, которого можно называть просто Хуан, и который оказался его воспитателем, посоветовал нарисовать план каждого этажа, а потом и всего дома, чтобы легче было ориентироваться. Раймон подумал и сказал, что проще было бы самому превратиться в карту. Рэй Суавес признал, что это было бы удобно, но, во-первых, не всегда, а во-вторых, всё равно неосуществимо, поэтому лучше поискать более практичный выход из ситуации.
Но выхода Раймон не искал, а просто бродил по гулким коридорам. Иногда, быстро оглянувшись, присаживался и гладил ладошкой мягкий ворс очередного ковра. Пытался дотянуться до висящих кое-где сабель или палашей, но тут словно постарался кто-то предусмотрительный: оружие висело выше мальчишеского роста, а подтащить стул или банкетку незаметно ему пока не удавалось. Рассматривал картины на стенах, особенно внимательно вглядываясь во встречающиеся кое-где портреты. Люди на них – непривычно одетые, жившие много-много лет назад – чем-то похожи на его отца и на него самого.
Перед одним из таких портретов он и застыл, словно лбом о стенку стукнувшись, в первый же день, после той драки с Амадо. Соберано, кажется, что-то говорил в спину, но Раймон не слышал. Стоял и смотрел на большую, чуть ли не в его рост, картину – сидящая в кресле женщина и трое детей, девочка и два мальчика, один чуть постарше другого. На лицо женщины он внимания не обратил, старшие дети были серьёзными и, кажется, похожими между собой, а младший мальчик… Раймону на миг показалось, что это его нарядили в чёрный бархатный костюмчик и поставили там, рядом с этими людьми. читать дальше Он шагнул ближе, протянул и поспешно отдёрнул руки, резко обернулся к стоявшему позади отцу. Слов не было, но соберано как-то понял его. Кивнул:
– Это Карлос.
Раймон длинно выдохнул и снова повернулся к портрету. Подошёл ещё ближе, но так стало видно мазки краски, они мешали разглядеть лица, и мальчик отступил на несколько шагов. Карлос Алва смотрел на него, растянув в улыбке пухлые губы и лукаво прищурив глаза, слегка склонив голову к плечу и положив левую руку на спинку маминого кресла. Примерный такой мальчик, только прядка волос поперёк лба топорщится так, что сразу видно: он только что прибежал откуда-нибудь, запыхавшись, поспешно одёрнул курточку, показал язык вечно задающейся старшей сестре, виновато улыбнулся матери – я больше не буду, не сердись! – и только после этого повернулся к художнику.
…Нет, тогда, в первый день, он этого всего ещё не придумал. Тогда он просто смотрел, не понимая: как же так? Почему этот незнакомый кэналлийский мальчишка на картине так на него похож? Или это он, Раймон, похож на Карлоса Алву? Кто-то ведь об этом уже говорил… Ну да, отец говорил. Тогда, у костра. Карлос же – его брат. Был… А теперь есть он, Раймон. Сын герцога Рокэ. Племянник Карлоса и… наверное, вот этих девочки и мальчика, да?
Это было странное чувство, совсем новое и непривычное. И на все остальные картины в замке Раймон косился теперь со сдержанным любопытством и некоторой опаской, отыскивая на них знакомые черты и проникаясь своей причастностью ко всем этим непонятным людям.
…Сегодня он тоже гуляет по разным комнатам. Амадо занят в саду – помогает отцу, Пабло ушёл в море с дядюшкой-рыбаком. Раймон попросился было вместе с ними – но Пабло отвёл глаза и пробормотал, что дядя, наверное, не разрешит, а Амадо молча постучал себя согнутым пальцем по лбу.
Ну и ладно, с этим он разберётся потом, когда выучит больше слов, чтобы спорить и с мальчишками, и с их родителями, а пока в замке тоже много интересного. Если надоест разглядывать портреты и не удастся-таки добраться до той здоровенной кривой сабли, можно спуститься на кухню и послушать, о чём болтают слуги. Или пойти на конюшню, посмотреть, как Пако, старший конюх, вместе с помощниками чистит коней. На конюшне вообще всегда найдётся дело – сена там притащить или ещё чего. Только слуги почему-то не очень любят, когда он приходит посидеть с ними – всё время норовят выпроводить «дора Рамона» обратно наверх, в господские комнаты. Конюхи Раймона не прогоняют, но Пако так внимательно следит за ним всё время, пока мальчик на конюшне, что, кажется, захоти кто-нибудь в этот момент увести из стойла лучшего коня, он и внимания не обратит.
…А соберано после завтрака заперся у себя в кабинете с гостем. Гостя зовут рэй Салина, и он, оказывается, кузен отца. То есть приходится Раймону двоюродным дядюшкой. Впрочем, восторга рэй Салина по этому поводу не выражает. Когда отец утром с усмешкой представил ему Раймона – «познакомься, Диего, это новый наследник рода Алва» – двоюродный дядюшка сдвинул брови, окинул мальчика с ног до головы не слишком-то ласковым взглядом и сухо кивнул. А потом что-то резко спросил у соберано на кэналлийском. Тот небрежно ответил, но Раймону показалось, что вопрос ему не понравился.
Ну и ладно, не очень-то ему и хотелось, чтобы этот рэй Салина как-то там по-особенному к нему относился. Раймон пожал плечами и двинулся дальше, машинально теребя пуговицу на очередной новой курточке. Пуговице это не слишком нравилось – она со вчерашнего дня болталась на одной ниточке, а сейчас окончательно решила прекратить все отношения с непутёвым хозяином, оборвала последний связывающий её с Раймоном мостик и бросилась вниз по лестнице, подпрыгивая и издевательски поблёскивая на каждой ступеньке.
Мальчик бросился за беглянкой. Тётушка Эрика всегда ворчала на него, когда он рвал одежду и терял пуговицы, наверняка Кончита тоже будет сердиться. Надо хотя бы принести ей потерю, может, тогда не заругает!
Пуговица, к счастью, далеко не убежала – лежала себе смирно на полу этажом ниже рядом с полуоткрытой дверью. Раймон подобрал паршивку и вдруг чуть не подпрыгнул, услышав сердитый голос:
– Зачем тебе это нужно?
Мальчик не сразу сообразил, что обращаются не к нему. Ну ничего себе, его занесло под двери отцовского кабинета!
– Мне много чего нужно, Диего. И что из этого, как ты выразился, «зачем»?
– Не валяй дурака, Росио. Ты меня прекрасно понял.
Раймон насупился – всё-таки, хоть этот Диего ему и дядюшка, но какой же противный! Хорошо бы соберано ему сейчас показал!
– Зачем тебе вся эта мистерия с мальчишкой?
Раймон уже хотел отойти – он не подслушивал, он никогда не подслушивал, даже если бывало очень любопытно! – но ноги сами приросли к полу. Это… про него?
– Мистерия? – тон у соберано небрежный, даже скучающий, как будто ему совсем не интересно, что имел в виду кузен. Интересно, почему они говорят на талиг? Может, на нём ругаться удобнее?
– Прости, но это самое мягкое, что я могу сказать! – отрезал Салина. – Я всё понимаю, Рокэ, ты увидел ребёнка, узнал в нём свои черты, тебе показалось… ну хорошо, тебе не показалось, он в самом деле твой сын. И что с того? Ты сам говорил – его приёмные родители прекрасные люди, он ни в чём не нуждался. Ты хотел устроить его судьбу? Прекрасно, позаботься о его образовании, дай титул, если на то пошло, но что ему делать в Алвасете? Конечно, это отличная пощечина светскому обществу – герцог Алва сделал своим наследником маленького козопаса! Но, в конце концов, это непорядочно даже по отношению к мальчику, из которого будущий герцог… как из меня гайифец. Ты ведь ещё не старик. Женись, если опротивели принцессы – выбери кого-нибудь из наших женщин. Она родит тебе детей…
– Хватит, – соберано даже не повысил голоса, но Раймон вздрогнул и очнулся от напавшего на него столбняка. – Мне нужен наследник, Диего, и мне плевать, будет он козопасом или трубочистом!..
Мальчик на цыпочках отошёл от двери. Он не хотел подслушивать. Он не собирался подслушивать. Он не хотел знать, чем закончится этот разговор. Он и так услышал слишком много.
***
– Мне нужен наследник, Диего, и мне плевать, будет он козопасом или трубочистом!..
Салина попытался что-то возразить, но Рокэ остановил его резким жестом. Он не ожидал, что разговор его настолько разозлит – впрочем, он не рассчитывал и на такую реакцию Салины.
– Не перебивай, – Алва дождался, пока разливавший вино слуга уберётся, наконец, и снова перешёл на родной язык. – Боюсь, ты не вполне ясно представляешь себе ситуацию. Мальчику со временем придётся стать не только властителем Кэналлоа. По крови он один из тех, на ком держится этот мир, какую бы мистерию это тебе ни напомнило.
Диего растерянно шевельнул губами, наверное, хотел что-то сказать. Рокэ оставил это без внимания.
О том, что действительно произошло тогда, на Изломе, знали немногие. Он не любил об этом говорить и почти никому не рассказывал, но минувший с тех пор без малого десяток лет – достаточный срок, чтобы найти нужные слова. Салина слушал, напряжённо подавшись вперёд, впившись глазами в лицо кузена, младшего брата, Рокэ, Росио, пытаясь осознать, что это всё про него – кровь Раканов, Щит этого мира, почти потомок Леворукого – на самом деле он не левша, Диего, проклятой левая рука считается совсем по другой причине, видишь отметину? Просто своей кровью мы защищаем Кэртиану, и иногда в самом прямом смысле этого слова. Звучит красиво, хоть сейчас в трагедию, а выглядит не очень, знаешь ли, но об этом я тебе говорить не буду, Диего, не надо тебе знать, какая это мерзость – когда голова раскалывается и кружится, и не можешь унять кровь, которая льётся из непонятно откуда взявшегося пореза, а перед глазами всё плывёт, и валишься наконец мешком на пол, и мерещится всякая дрянь, и даже в беспамятстве задыхаешься от собственного бессилия, а потом приходишь в себя – и видишь перепуганные заботливые рожи, которые тоже не знают, что делать и которым страшно ещё больше, чем тебе, и значит нельзя, никак нельзя, чтобы они поняли, что тебя и самого накрывает всё чаще волной липкого ужаса…
– У меня должен был появиться наследник, Диего. Этот мальчик – старший и, видимо, единственный. Последние годы я, как ты понимаешь, вёл отнюдь не монашеский образ жизни. Однако плодов любовь не приносила – ни с цветочницами, ни с герцогинями.
– Росио…
– Довольно. Тебе не в чем передо мной оправдываться. Любить Раймона я тебя не призываю, но, надеюсь, после моей смерти Кэналлоа не грозит усобица?
– Рокэ… – Диего смотрит совсем иначе, чем в начале разговора, и Алва вдруг вспоминает, что глаза кузена очень похожи на мамины. – О чём ты, конечно… Твой сын всегда может рассчитывать на нашу поддержку… Каррьяра… не знаю, что сказать… Какая, к кошкам, смерть, в конце концов, я старше тебя!
Рокэ усмехнулся:
– Я помню. Не волнуйся, я не собираюсь отправиться в Закат завтра. Но лучше быть готовым к любым неожиданностям.
***
На душе уже который день было тошно. Салина давно ушёл, кажется, даже уплыл к себе домой на остров Марикьяру, соберано всё время где-то пропадал – уезжал утром и возвращался к вечеру, покрытый дорожной пылью, в пропотевшей рубахе, иногда сердитый, но чаще довольный. Впрочем, когда он злился, он тоже улыбался, но соваться к нему в такие моменты было себе дороже. Раймон и не совался – он вообще старался держаться от герцога подальше.
Из головы не шёл подслушанный нечаянно разговор. Было очень обидно, и почему-то вспоминался тот несчастный апельсин, который он так и не решился попросить на постоялом дворе. Как будто он опять лежал на тарелочке совсем рядом, только руку протяни, но пока Раймон набирался смелости, кто-то равнодушно смахнул оранжевый шарик к себе в карман.
Хотя, если говорить по-честному, апельсина-то и не было. Соберано ведь сказал – поедешь со мной в Алвасете, будешь там жить и учиться. Ничего другого он и не обещал, так что нечего злиться, если сам что-то придумал. Нет, обещал – показать морских ежей… Наверное, забыл. Раймон их уже видел, Амадо даже не понял, чему он так обрадовался. А он хотел даже в тот день похвастаться отцу, но тот был занят, и разговора не получилось, а наутро приехал Салина…
Они вообще толком не разговаривали с той самой ночи Летнего Излома. Раймон думал – дело в дороге, может быть, в том, что маршалу из-за него пришлось изменить все свои планы и ехать не в столицу, а домой, может быть – в той ссоре из-за Бриса… А тот просто понял, что всё-таки заполучил наследника, и успокоился. О чём ему было разговаривать с мальчишкой, который похож на будущего герцога как Салина на гайифца?
…Да, но ведь он извинился тогда за то, что накричал. И купал Раймона в той крохотной придорожной гостинице. И вытирал ему голову жёстким, пахнущим крахмалом полотенцем. И показал ему потом море…
Ну и что? Мама тоже о нём заботилась, пока он был маленьким. Давала тёплые лепёшки с козьим молоком, штопала одёжки, просила быть осторожнее, когда илло брал его с собой в горы. А потом отдала сына дядюшке Клаусу, стоило тому только попросить.
Нет, соберано его никому не отдаст! Он же сам сказал – ты уедешь, если захочешь! Когда сам захочешь! И потом, ему же нужен наследник!
Ну да, пока что нужен. А если… если у него появится другой сын? Если он и правда женится, как советовал ему кузен Диего, или найдётся кто-нибудь вроде Раймона, только умеющий носить кружева, сморкаться в платочки и есть всеми этими дурацкими вилками? Он, этот кто-нибудь, будет умным, за него не придётся краснеть и закатывать глаза от очередной ляпнутой им несуразности. А с Раймоном тогда что будет? Выпроводят в Варасту или поселят где-нибудь в Кэналлоа? Да лучше сразу головой о камни! Лучше всего было бы сбежать прямо сейчас, не дожидаясь, пока его выставят вон, как ставшую ненужной вещь – только вот как быть со словом, которое он дал?
Но я же не давал обещания, попробовал было вывернуться Раймон. Я просто сказал, что согласен остаться.
Не крутись, посоветовал вездесущий внутренний голос. Это всё равно что обещал. Вы оба обещали, и отец своё слово держит.
Может, дождаться, когда соберано вернётся, подойти и прямо спросить – зачем я вам нужен?
Услужливое воображение мгновенно нарисовало картинку: герцог Алва насмешливо приподнимает бровь, тонкие губы изгибаются в ухмылке.
«Позвольте узнать, юноша, с чего такие вопросы? Подслушивали?».
«Нет, я не подслушивал… я просто…».
«Вы просто стояли под дверью, а голоса были слишком громкими, разумеется. Тогда вы должны были слышать, что я говорил рэю Салине – мне нужен наследник».
«А зачем?»
На этом воображение иссякло. Раймон поёжился – такого разговора он явно не хотел, но в самом деле, зачем соберано так уж до зарезу нужен наследник? Он, конечно, не молодой уже, почти старый, но не собирается же умирать…
В памяти тут же всплыли шрамы на отцовской спине. Раймон отчаянно замотал головой, прогоняя эти мысли. Нет же, нет, это было давным-давно! А сейчас соберано дерётся лучше всех в Талиге, и никто его не достанет. И умрёт он не скоро!
Так ничего толком и не надумав, мальчик напился воды прямо из фонтана, на бортике которого сидел, и поплёлся обратно в замок.
– Дор Рамон! – старший конюх радостно улыбался и призывно махал ему обеими руками. – Дор Рамон, а я ж вас с самого утра ищу! Пойдёмте со мной, у меня для вас дело есть.
Дело – это хорошо. Когда занят делом, в голову не лезет всякая чушь. Раймон с готовностью пошёл следом за Пако, покосился на пустующий денник Бриса (у-у-у, ныгна кыкра, змей чёрный!), на ходу погладил толстого и наглого рыжего кота – тот распушил хвост, снисходительно мурлыкнул и подставил лобастую башку.
– Красавца нового привезли, – объяснил Пако, снимая с крюка уздечку и сворачивая к паддоку. – Вы лошадок любите, вам интересно будет посмотреть, вот я и позвал.
В леваде и в самом деле пасся незнакомый конь – серый полумориск с добрыми, но хитрыми глазами. Раймон тихонько свистнул. Конь насторожил уши и скосил на него глаз. Мальчик засвистел снова. Серый всхрапнул и мотнул мордой. Раймон засмеялся, взял протянутую Пако морковку и перемахнул через заборчик.
…Серый оказался настоящим чудом: деликатно сжевал угощение, пофыркал, дал себя погладить, а потом вдруг легонько ткнулся мордой Раймону в плечо – то ли поблагодарил, то ли предложил поиграть. Раймон обнял коня за шею. Очень хотелось поджать ноги и повиснуть, но позволять себе такие вольности с самого начала было невежливо.
– Как его зовут? – обернулся мальчик к конюху.
– Грис, – улыбнулся Пако.
– Как? – Раймону на миг показалось, что он ослышался.
– Грис, – чётко повторил старший конюх. – А, вы вот о чём!.. Да это только звучит похоже. У соберано, если по-вашему говорить, Ветром коня зовут, а этот – серый, по масти и назвали.
– Грис… – задумчиво повторил Раймон. – Гри-ис… ты хороший, Грис, ты это знаешь?
Грис фыркнул. Он знал.
Потом Пако надел на мориска уздечку, ухватил Раймона под мышки и легко взметнул на спину серого со словами: «А ну-ка, дор Рамон! Да вы не бойтесь, выезжен он как надо!». Раймон и не боялся, он тут же сообщил, что в Варасте ездил без седла и иногда даже без уздечки. О том, что всякий раз получал за это от дядюшки по шее, мальчик скромно промолчал. Пако только восхищённо поцокал языком и покачал головой.
Потом они втроём сделали несколько кругов по загону.
Потом серый жизнерадостно вывалялся в песке.
Потом Раймон вместе с Пако чистили его.
Потом Пако чистил Раймона.
Потом Раймон скормил Грису ещё две морковки.
– Ну что, дор Рамон, понравился вам конь, вижу? – улыбаясь, спросил конюх.
Мальчик быстро закивал. Грис был чудом, умником и сокровищем, это было прямо-таки написано на его доброй серой морде.
– Вот и славно, – подмигнул Пако. – Свой конь, он всегда в радость должен быть.
Последняя фраза была сказана по-кэналлийски, и Раймону показалось, что он что-то не так понял. Глядя на его растерянную физиономию, Пако ещё сильнее расплылся в улыбке.
– Так и есть, дор Рамон. Ваш это конь. Соберано сам выбрал…
***
Рокэ вернулся из порта, когда уже начинало темнеть. Спешился, бросил поводья подскочившему Ческо, – Брис недовольно фыркнул, но скорее для вида, – и взбежал по лестнице.
– Луис, рэй Эчеверрия давно приехал?
– С час назад, соберано. Я сказал, что вы просили дождаться. Он в вашем кабинете.
– Хорошо. Ужин подадите туда.
– Да, соберано.
– Соберано! – Раймон, отчаянно стуча каблуками ещё не стоптанных туфель, почти скатился по ступенькам ему наперерез. – Соберано! Спасибо!
Взъерошенный, с живописно спущенным почти до колена чулком на левой ноге, с запутавшимися в волосах сухими травинками, мальчишка прямо-таки светился от радости. Казалось, погаси сейчас в коридоре свечи – темнее не станет. Таким счастливым Алва не видел Раймона ещё с Тронко. Но за что он благодарит?..
– Спасибо! – выдохнул он ещё раз и, видимо, заметив замешательство герцога, добавил: – За Гриса…
– Ах вот ты о чём, – значит, сыну выбранный им конь пришёлся по душе. Хоть какая-то польза от сегодняшних дел. – Что ж, не стоит благодарностей. В конце концов, надо же тебе на ком-то ездить. Я так понимаю, вы нашли общий язык?
Раймон растерянно кивнул:
– Да…
– Вот и прекрасно. И имей в виду: хоть ты и считаешь себя непревзойдённым наездником, научиться тебе предстоит ещё многому. Очень надеюсь, что у тебя хватит ума не поломать ноги ни себе, ни коню.
– Да, соберано, – разом поскучневшим тоном откликнулся Раймон, глядя куда-то себе под ноги.
Кажется, что-то было не так, потому что выражение чистой радости с лица мальчика стёрли словно мокрой тряпкой. Мелькнуло мгновенное трудноопределимое желание – задержаться, сказать что-то другое, расспросить сына, но в кабинете ждал Эчеверрия и неотвеченное письмо регента. Рокэ быстро прошёл по коридору и повернул ручку двери.
– Прошу меня извинить, Серхио…
Дом Раймону, пожалуй, нравился. Хотя мальчик до сих пор не представлял, сколько должно пройти времени, прежде чем он побывает, наконец, во всех его комнатах и запомнит все способы попасть с этажа на этаж, из галереи на галерею и из замка во двор.
Рэй Суавес, которого можно называть просто Хуан, и который оказался его воспитателем, посоветовал нарисовать план каждого этажа, а потом и всего дома, чтобы легче было ориентироваться. Раймон подумал и сказал, что проще было бы самому превратиться в карту. Рэй Суавес признал, что это было бы удобно, но, во-первых, не всегда, а во-вторых, всё равно неосуществимо, поэтому лучше поискать более практичный выход из ситуации.
Но выхода Раймон не искал, а просто бродил по гулким коридорам. Иногда, быстро оглянувшись, присаживался и гладил ладошкой мягкий ворс очередного ковра. Пытался дотянуться до висящих кое-где сабель или палашей, но тут словно постарался кто-то предусмотрительный: оружие висело выше мальчишеского роста, а подтащить стул или банкетку незаметно ему пока не удавалось. Рассматривал картины на стенах, особенно внимательно вглядываясь во встречающиеся кое-где портреты. Люди на них – непривычно одетые, жившие много-много лет назад – чем-то похожи на его отца и на него самого.
Перед одним из таких портретов он и застыл, словно лбом о стенку стукнувшись, в первый же день, после той драки с Амадо. Соберано, кажется, что-то говорил в спину, но Раймон не слышал. Стоял и смотрел на большую, чуть ли не в его рост, картину – сидящая в кресле женщина и трое детей, девочка и два мальчика, один чуть постарше другого. На лицо женщины он внимания не обратил, старшие дети были серьёзными и, кажется, похожими между собой, а младший мальчик… Раймону на миг показалось, что это его нарядили в чёрный бархатный костюмчик и поставили там, рядом с этими людьми. читать дальше Он шагнул ближе, протянул и поспешно отдёрнул руки, резко обернулся к стоявшему позади отцу. Слов не было, но соберано как-то понял его. Кивнул:
– Это Карлос.
Раймон длинно выдохнул и снова повернулся к портрету. Подошёл ещё ближе, но так стало видно мазки краски, они мешали разглядеть лица, и мальчик отступил на несколько шагов. Карлос Алва смотрел на него, растянув в улыбке пухлые губы и лукаво прищурив глаза, слегка склонив голову к плечу и положив левую руку на спинку маминого кресла. Примерный такой мальчик, только прядка волос поперёк лба топорщится так, что сразу видно: он только что прибежал откуда-нибудь, запыхавшись, поспешно одёрнул курточку, показал язык вечно задающейся старшей сестре, виновато улыбнулся матери – я больше не буду, не сердись! – и только после этого повернулся к художнику.
…Нет, тогда, в первый день, он этого всего ещё не придумал. Тогда он просто смотрел, не понимая: как же так? Почему этот незнакомый кэналлийский мальчишка на картине так на него похож? Или это он, Раймон, похож на Карлоса Алву? Кто-то ведь об этом уже говорил… Ну да, отец говорил. Тогда, у костра. Карлос же – его брат. Был… А теперь есть он, Раймон. Сын герцога Рокэ. Племянник Карлоса и… наверное, вот этих девочки и мальчика, да?
Это было странное чувство, совсем новое и непривычное. И на все остальные картины в замке Раймон косился теперь со сдержанным любопытством и некоторой опаской, отыскивая на них знакомые черты и проникаясь своей причастностью ко всем этим непонятным людям.
…Сегодня он тоже гуляет по разным комнатам. Амадо занят в саду – помогает отцу, Пабло ушёл в море с дядюшкой-рыбаком. Раймон попросился было вместе с ними – но Пабло отвёл глаза и пробормотал, что дядя, наверное, не разрешит, а Амадо молча постучал себя согнутым пальцем по лбу.
Ну и ладно, с этим он разберётся потом, когда выучит больше слов, чтобы спорить и с мальчишками, и с их родителями, а пока в замке тоже много интересного. Если надоест разглядывать портреты и не удастся-таки добраться до той здоровенной кривой сабли, можно спуститься на кухню и послушать, о чём болтают слуги. Или пойти на конюшню, посмотреть, как Пако, старший конюх, вместе с помощниками чистит коней. На конюшне вообще всегда найдётся дело – сена там притащить или ещё чего. Только слуги почему-то не очень любят, когда он приходит посидеть с ними – всё время норовят выпроводить «дора Рамона» обратно наверх, в господские комнаты. Конюхи Раймона не прогоняют, но Пако так внимательно следит за ним всё время, пока мальчик на конюшне, что, кажется, захоти кто-нибудь в этот момент увести из стойла лучшего коня, он и внимания не обратит.
…А соберано после завтрака заперся у себя в кабинете с гостем. Гостя зовут рэй Салина, и он, оказывается, кузен отца. То есть приходится Раймону двоюродным дядюшкой. Впрочем, восторга рэй Салина по этому поводу не выражает. Когда отец утром с усмешкой представил ему Раймона – «познакомься, Диего, это новый наследник рода Алва» – двоюродный дядюшка сдвинул брови, окинул мальчика с ног до головы не слишком-то ласковым взглядом и сухо кивнул. А потом что-то резко спросил у соберано на кэналлийском. Тот небрежно ответил, но Раймону показалось, что вопрос ему не понравился.
Ну и ладно, не очень-то ему и хотелось, чтобы этот рэй Салина как-то там по-особенному к нему относился. Раймон пожал плечами и двинулся дальше, машинально теребя пуговицу на очередной новой курточке. Пуговице это не слишком нравилось – она со вчерашнего дня болталась на одной ниточке, а сейчас окончательно решила прекратить все отношения с непутёвым хозяином, оборвала последний связывающий её с Раймоном мостик и бросилась вниз по лестнице, подпрыгивая и издевательски поблёскивая на каждой ступеньке.
Мальчик бросился за беглянкой. Тётушка Эрика всегда ворчала на него, когда он рвал одежду и терял пуговицы, наверняка Кончита тоже будет сердиться. Надо хотя бы принести ей потерю, может, тогда не заругает!
Пуговица, к счастью, далеко не убежала – лежала себе смирно на полу этажом ниже рядом с полуоткрытой дверью. Раймон подобрал паршивку и вдруг чуть не подпрыгнул, услышав сердитый голос:
– Зачем тебе это нужно?
Мальчик не сразу сообразил, что обращаются не к нему. Ну ничего себе, его занесло под двери отцовского кабинета!
– Мне много чего нужно, Диего. И что из этого, как ты выразился, «зачем»?
– Не валяй дурака, Росио. Ты меня прекрасно понял.
Раймон насупился – всё-таки, хоть этот Диего ему и дядюшка, но какой же противный! Хорошо бы соберано ему сейчас показал!
– Зачем тебе вся эта мистерия с мальчишкой?
Раймон уже хотел отойти – он не подслушивал, он никогда не подслушивал, даже если бывало очень любопытно! – но ноги сами приросли к полу. Это… про него?
– Мистерия? – тон у соберано небрежный, даже скучающий, как будто ему совсем не интересно, что имел в виду кузен. Интересно, почему они говорят на талиг? Может, на нём ругаться удобнее?
– Прости, но это самое мягкое, что я могу сказать! – отрезал Салина. – Я всё понимаю, Рокэ, ты увидел ребёнка, узнал в нём свои черты, тебе показалось… ну хорошо, тебе не показалось, он в самом деле твой сын. И что с того? Ты сам говорил – его приёмные родители прекрасные люди, он ни в чём не нуждался. Ты хотел устроить его судьбу? Прекрасно, позаботься о его образовании, дай титул, если на то пошло, но что ему делать в Алвасете? Конечно, это отличная пощечина светскому обществу – герцог Алва сделал своим наследником маленького козопаса! Но, в конце концов, это непорядочно даже по отношению к мальчику, из которого будущий герцог… как из меня гайифец. Ты ведь ещё не старик. Женись, если опротивели принцессы – выбери кого-нибудь из наших женщин. Она родит тебе детей…
– Хватит, – соберано даже не повысил голоса, но Раймон вздрогнул и очнулся от напавшего на него столбняка. – Мне нужен наследник, Диего, и мне плевать, будет он козопасом или трубочистом!..
Мальчик на цыпочках отошёл от двери. Он не хотел подслушивать. Он не собирался подслушивать. Он не хотел знать, чем закончится этот разговор. Он и так услышал слишком много.
***
– Мне нужен наследник, Диего, и мне плевать, будет он козопасом или трубочистом!..
Салина попытался что-то возразить, но Рокэ остановил его резким жестом. Он не ожидал, что разговор его настолько разозлит – впрочем, он не рассчитывал и на такую реакцию Салины.
– Не перебивай, – Алва дождался, пока разливавший вино слуга уберётся, наконец, и снова перешёл на родной язык. – Боюсь, ты не вполне ясно представляешь себе ситуацию. Мальчику со временем придётся стать не только властителем Кэналлоа. По крови он один из тех, на ком держится этот мир, какую бы мистерию это тебе ни напомнило.
Диего растерянно шевельнул губами, наверное, хотел что-то сказать. Рокэ оставил это без внимания.
О том, что действительно произошло тогда, на Изломе, знали немногие. Он не любил об этом говорить и почти никому не рассказывал, но минувший с тех пор без малого десяток лет – достаточный срок, чтобы найти нужные слова. Салина слушал, напряжённо подавшись вперёд, впившись глазами в лицо кузена, младшего брата, Рокэ, Росио, пытаясь осознать, что это всё про него – кровь Раканов, Щит этого мира, почти потомок Леворукого – на самом деле он не левша, Диего, проклятой левая рука считается совсем по другой причине, видишь отметину? Просто своей кровью мы защищаем Кэртиану, и иногда в самом прямом смысле этого слова. Звучит красиво, хоть сейчас в трагедию, а выглядит не очень, знаешь ли, но об этом я тебе говорить не буду, Диего, не надо тебе знать, какая это мерзость – когда голова раскалывается и кружится, и не можешь унять кровь, которая льётся из непонятно откуда взявшегося пореза, а перед глазами всё плывёт, и валишься наконец мешком на пол, и мерещится всякая дрянь, и даже в беспамятстве задыхаешься от собственного бессилия, а потом приходишь в себя – и видишь перепуганные заботливые рожи, которые тоже не знают, что делать и которым страшно ещё больше, чем тебе, и значит нельзя, никак нельзя, чтобы они поняли, что тебя и самого накрывает всё чаще волной липкого ужаса…
– У меня должен был появиться наследник, Диего. Этот мальчик – старший и, видимо, единственный. Последние годы я, как ты понимаешь, вёл отнюдь не монашеский образ жизни. Однако плодов любовь не приносила – ни с цветочницами, ни с герцогинями.
– Росио…
– Довольно. Тебе не в чем передо мной оправдываться. Любить Раймона я тебя не призываю, но, надеюсь, после моей смерти Кэналлоа не грозит усобица?
– Рокэ… – Диего смотрит совсем иначе, чем в начале разговора, и Алва вдруг вспоминает, что глаза кузена очень похожи на мамины. – О чём ты, конечно… Твой сын всегда может рассчитывать на нашу поддержку… Каррьяра… не знаю, что сказать… Какая, к кошкам, смерть, в конце концов, я старше тебя!
Рокэ усмехнулся:
– Я помню. Не волнуйся, я не собираюсь отправиться в Закат завтра. Но лучше быть готовым к любым неожиданностям.
***
На душе уже который день было тошно. Салина давно ушёл, кажется, даже уплыл к себе домой на остров Марикьяру, соберано всё время где-то пропадал – уезжал утром и возвращался к вечеру, покрытый дорожной пылью, в пропотевшей рубахе, иногда сердитый, но чаще довольный. Впрочем, когда он злился, он тоже улыбался, но соваться к нему в такие моменты было себе дороже. Раймон и не совался – он вообще старался держаться от герцога подальше.
Из головы не шёл подслушанный нечаянно разговор. Было очень обидно, и почему-то вспоминался тот несчастный апельсин, который он так и не решился попросить на постоялом дворе. Как будто он опять лежал на тарелочке совсем рядом, только руку протяни, но пока Раймон набирался смелости, кто-то равнодушно смахнул оранжевый шарик к себе в карман.
Хотя, если говорить по-честному, апельсина-то и не было. Соберано ведь сказал – поедешь со мной в Алвасете, будешь там жить и учиться. Ничего другого он и не обещал, так что нечего злиться, если сам что-то придумал. Нет, обещал – показать морских ежей… Наверное, забыл. Раймон их уже видел, Амадо даже не понял, чему он так обрадовался. А он хотел даже в тот день похвастаться отцу, но тот был занят, и разговора не получилось, а наутро приехал Салина…
Они вообще толком не разговаривали с той самой ночи Летнего Излома. Раймон думал – дело в дороге, может быть, в том, что маршалу из-за него пришлось изменить все свои планы и ехать не в столицу, а домой, может быть – в той ссоре из-за Бриса… А тот просто понял, что всё-таки заполучил наследника, и успокоился. О чём ему было разговаривать с мальчишкой, который похож на будущего герцога как Салина на гайифца?
…Да, но ведь он извинился тогда за то, что накричал. И купал Раймона в той крохотной придорожной гостинице. И вытирал ему голову жёстким, пахнущим крахмалом полотенцем. И показал ему потом море…
Ну и что? Мама тоже о нём заботилась, пока он был маленьким. Давала тёплые лепёшки с козьим молоком, штопала одёжки, просила быть осторожнее, когда илло брал его с собой в горы. А потом отдала сына дядюшке Клаусу, стоило тому только попросить.
Нет, соберано его никому не отдаст! Он же сам сказал – ты уедешь, если захочешь! Когда сам захочешь! И потом, ему же нужен наследник!
Ну да, пока что нужен. А если… если у него появится другой сын? Если он и правда женится, как советовал ему кузен Диего, или найдётся кто-нибудь вроде Раймона, только умеющий носить кружева, сморкаться в платочки и есть всеми этими дурацкими вилками? Он, этот кто-нибудь, будет умным, за него не придётся краснеть и закатывать глаза от очередной ляпнутой им несуразности. А с Раймоном тогда что будет? Выпроводят в Варасту или поселят где-нибудь в Кэналлоа? Да лучше сразу головой о камни! Лучше всего было бы сбежать прямо сейчас, не дожидаясь, пока его выставят вон, как ставшую ненужной вещь – только вот как быть со словом, которое он дал?
Но я же не давал обещания, попробовал было вывернуться Раймон. Я просто сказал, что согласен остаться.
Не крутись, посоветовал вездесущий внутренний голос. Это всё равно что обещал. Вы оба обещали, и отец своё слово держит.
Может, дождаться, когда соберано вернётся, подойти и прямо спросить – зачем я вам нужен?
Услужливое воображение мгновенно нарисовало картинку: герцог Алва насмешливо приподнимает бровь, тонкие губы изгибаются в ухмылке.
«Позвольте узнать, юноша, с чего такие вопросы? Подслушивали?».
«Нет, я не подслушивал… я просто…».
«Вы просто стояли под дверью, а голоса были слишком громкими, разумеется. Тогда вы должны были слышать, что я говорил рэю Салине – мне нужен наследник».
«А зачем?»
На этом воображение иссякло. Раймон поёжился – такого разговора он явно не хотел, но в самом деле, зачем соберано так уж до зарезу нужен наследник? Он, конечно, не молодой уже, почти старый, но не собирается же умирать…
В памяти тут же всплыли шрамы на отцовской спине. Раймон отчаянно замотал головой, прогоняя эти мысли. Нет же, нет, это было давным-давно! А сейчас соберано дерётся лучше всех в Талиге, и никто его не достанет. И умрёт он не скоро!
Так ничего толком и не надумав, мальчик напился воды прямо из фонтана, на бортике которого сидел, и поплёлся обратно в замок.
– Дор Рамон! – старший конюх радостно улыбался и призывно махал ему обеими руками. – Дор Рамон, а я ж вас с самого утра ищу! Пойдёмте со мной, у меня для вас дело есть.
Дело – это хорошо. Когда занят делом, в голову не лезет всякая чушь. Раймон с готовностью пошёл следом за Пако, покосился на пустующий денник Бриса (у-у-у, ныгна кыкра, змей чёрный!), на ходу погладил толстого и наглого рыжего кота – тот распушил хвост, снисходительно мурлыкнул и подставил лобастую башку.
– Красавца нового привезли, – объяснил Пако, снимая с крюка уздечку и сворачивая к паддоку. – Вы лошадок любите, вам интересно будет посмотреть, вот я и позвал.
В леваде и в самом деле пасся незнакомый конь – серый полумориск с добрыми, но хитрыми глазами. Раймон тихонько свистнул. Конь насторожил уши и скосил на него глаз. Мальчик засвистел снова. Серый всхрапнул и мотнул мордой. Раймон засмеялся, взял протянутую Пако морковку и перемахнул через заборчик.
…Серый оказался настоящим чудом: деликатно сжевал угощение, пофыркал, дал себя погладить, а потом вдруг легонько ткнулся мордой Раймону в плечо – то ли поблагодарил, то ли предложил поиграть. Раймон обнял коня за шею. Очень хотелось поджать ноги и повиснуть, но позволять себе такие вольности с самого начала было невежливо.
– Как его зовут? – обернулся мальчик к конюху.
– Грис, – улыбнулся Пако.
– Как? – Раймону на миг показалось, что он ослышался.
– Грис, – чётко повторил старший конюх. – А, вы вот о чём!.. Да это только звучит похоже. У соберано, если по-вашему говорить, Ветром коня зовут, а этот – серый, по масти и назвали.
– Грис… – задумчиво повторил Раймон. – Гри-ис… ты хороший, Грис, ты это знаешь?
Грис фыркнул. Он знал.
Потом Пако надел на мориска уздечку, ухватил Раймона под мышки и легко взметнул на спину серого со словами: «А ну-ка, дор Рамон! Да вы не бойтесь, выезжен он как надо!». Раймон и не боялся, он тут же сообщил, что в Варасте ездил без седла и иногда даже без уздечки. О том, что всякий раз получал за это от дядюшки по шее, мальчик скромно промолчал. Пако только восхищённо поцокал языком и покачал головой.
Потом они втроём сделали несколько кругов по загону.
Потом серый жизнерадостно вывалялся в песке.
Потом Раймон вместе с Пако чистили его.
Потом Пако чистил Раймона.
Потом Раймон скормил Грису ещё две морковки.
– Ну что, дор Рамон, понравился вам конь, вижу? – улыбаясь, спросил конюх.
Мальчик быстро закивал. Грис был чудом, умником и сокровищем, это было прямо-таки написано на его доброй серой морде.
– Вот и славно, – подмигнул Пако. – Свой конь, он всегда в радость должен быть.
Последняя фраза была сказана по-кэналлийски, и Раймону показалось, что он что-то не так понял. Глядя на его растерянную физиономию, Пако ещё сильнее расплылся в улыбке.
– Так и есть, дор Рамон. Ваш это конь. Соберано сам выбрал…
***
Рокэ вернулся из порта, когда уже начинало темнеть. Спешился, бросил поводья подскочившему Ческо, – Брис недовольно фыркнул, но скорее для вида, – и взбежал по лестнице.
– Луис, рэй Эчеверрия давно приехал?
– С час назад, соберано. Я сказал, что вы просили дождаться. Он в вашем кабинете.
– Хорошо. Ужин подадите туда.
– Да, соберано.
– Соберано! – Раймон, отчаянно стуча каблуками ещё не стоптанных туфель, почти скатился по ступенькам ему наперерез. – Соберано! Спасибо!
Взъерошенный, с живописно спущенным почти до колена чулком на левой ноге, с запутавшимися в волосах сухими травинками, мальчишка прямо-таки светился от радости. Казалось, погаси сейчас в коридоре свечи – темнее не станет. Таким счастливым Алва не видел Раймона ещё с Тронко. Но за что он благодарит?..
– Спасибо! – выдохнул он ещё раз и, видимо, заметив замешательство герцога, добавил: – За Гриса…
– Ах вот ты о чём, – значит, сыну выбранный им конь пришёлся по душе. Хоть какая-то польза от сегодняшних дел. – Что ж, не стоит благодарностей. В конце концов, надо же тебе на ком-то ездить. Я так понимаю, вы нашли общий язык?
Раймон растерянно кивнул:
– Да…
– Вот и прекрасно. И имей в виду: хоть ты и считаешь себя непревзойдённым наездником, научиться тебе предстоит ещё многому. Очень надеюсь, что у тебя хватит ума не поломать ноги ни себе, ни коню.
– Да, соберано, – разом поскучневшим тоном откликнулся Раймон, глядя куда-то себе под ноги.
Кажется, что-то было не так, потому что выражение чистой радости с лица мальчика стёрли словно мокрой тряпкой. Мелькнуло мгновенное трудноопределимое желание – задержаться, сказать что-то другое, расспросить сына, но в кабинете ждал Эчеверрия и неотвеченное письмо регента. Рокэ быстро прошёл по коридору и повернул ручку двери.
– Прошу меня извинить, Серхио…
-
-
19.02.2016 в 23:40Рокэ молодец, как всегда, но тут хоть не со зла и не специально, в кои-то веки. Раймон солнышко,
видимо, действительно похож на дядю, а не на батюшку, надеюсь, они научатся разговаривать друг с другом раньше, чем случится что-то непоправимое.В крайнем случае, можно позвать на помощь кузена Берто
-
-
19.02.2016 в 23:46Берто появится, но сильно позже. Там и без него найдётся, кому маршала учить с детьми обращаться))
-
-
19.02.2016 в 23:51Не, криминального пока ничего
Берто появится, но сильно позже. Там и без него найдётся, кому маршала учить с детьми обращаться))
Ждем, ждем
-
-
20.02.2016 в 00:58Слушайте, на почти пятидесятилетнего дяденьку, привыкшего жить в одиночестве и давным-давно никаких дел с детьми не имевшего (племянники и те все взрослые давно) валится как снег на голову десятилетний совранец)) Почему всем жалко Раймона и никто не сочувствует маршалу хоть немножко?
-
-
20.02.2016 в 09:14Да сочувствуем, сочувствуем, тем более он в кои веки и правда старается
но реагируешь же прежде всего на последнюю прочитанную сцену
-
-
21.02.2016 в 17:21Каммориста-2, ждите премьеры в следующем году...
Пуговице это не слишком нравилось – она со вчерашнего дня болталась на одной ниточке, а сейчас окончательно решила прекратить все отношения с непутёвым хозяином, оборвала последний связывающий её с Раймоном мостик и бросилась вниз по лестнице, подпрыгивая и издевательски поблёскивая на каждой ступеньке.
Мальчик бросился за беглянкой.
Пуговица, к счастью, далеко не убежала – лежала себе смирно на полу этажом ниже рядом с полуоткрытой дверью.
не надо тебе знать, какая это мерзость – когда голова раскалывается и кружится, и не можешь унять кровь, которая льётся из непонятно откуда взявшегося пореза, а перед глазами всё плывёт, и валишься наконец мешком на пол, и мерещится всякая дрянь, и даже в беспамятстве задыхаешься от собственного бессилия, а потом приходишь в себя – и видишь перепуганные заботливые рожи, которые тоже не знают, что делать и которым страшно ещё больше, чем тебе, и значит нельзя, никак нельзя, чтобы они поняли, что тебя и самого накрывает всё чаще волной липкого ужаса…
Спасибо за это описание. Очень хотелось узнать про эти припадки со слов самого Рокэ, и вот. Пробирает. Примерно так, наверное, оно и было.
на ходу погладил толстого и наглого рыжего кота – тот распушил хвост, снисходительно мурлыкнул и подставил лобастую башку.
-
-
22.02.2016 в 00:14За Каммористу папа ему уши надерёт
-
-
22.02.2016 в 15:58А я думала - пойдет с ними за компанию...